В. М. Песков. На кругах жизни (из цикла "Любовь — Камчатка")
Была когда-то очень известной книжка "Ташкент — город хлебный". Я ее помню с детства. Сейчас, листая книжку о Дальнем Востоке, подумал: Камчатка — край рыбный. Настолько рыбный, что на гербе полуострова рыбу и надо бы поместить.
О рыбах интересно читать, но особенно интересно их видеть, ловить и, конечно, вкушать. Морских рыб у побережья Камчатки великое множество. Почти все выглядят экзотически — странная форма, расцветка тоже. В пресной воде полуострова рыб много, но тех, что мы знаем по пресным водам Азии и Европы, практически нет. Лишь на севере можно встретить вездесущую щуку, а в водах реки Камчатка переселенных сюда с запада карасей. Главная, славная, ценная и обильная рыба на полуострове — лосось, разные его виды: чавыча, нерка, кижуч, кета, горбуша и не очень приметная сима, которую кое-кто считает "внебрачной" дочерью других лососей.
Особенность перечисленных рыб — способность жить и в пресной, и в соленой воде. Для большинства рыб измененье солености вод смертельно. А лососи, родившись в ручьях и речках в раннем возрасте (одни через год, другие позже), скатываются в океан и тут огромными косяками странствуют иногда в тысячах километров от речной родины — нагуливают великолепное сильное и красивое тело. Чавыча достигает сорока килограммов, нерка некрупная, но массовая рыба, кету и горбушу мы знаем по магазинам, удаленным от Тихого океана на тысячи километров. Кижуч мало известен потому, что так же, как и чавыча, берет не числом, а достоинством — вкусен и не теряет океанского серебра, продвигаясь по пресной воде к нерестовым местам.
Особенность тихоокеанских лососей — через несколько лет странствий — возвращаться в пресную воду и, отнерестившись на родине, умереть. Этот жизненный цикл поражает воображенье, наводит на мысли о какой-то ошибке природы. Но смерть миллионов лососей, ее потрясающая "запрограммированность" отнюдь не бессмысленна. (В природе всегда обнаруживаешь целесообразность.) Нерестятся лососи в чистейших с каменистым дном ручьях, речках, озерах. Не погибни родители, вода в студеном чистом потоке не имела бы никакой жизни — нечего было бы проглотить беспомощному мальку, истощившему запасы пищи в икринке. Родители, погибая, плотью своей удобряют каменистое дно пресной воды, дают зародиться чему-то полезному для мальков — растеньицам и всякой водяной мелочи.
Океанские лососи точно "знают" час, когда суждено им двинуться в драматическое путешествие — дать начало новому поколенью лососей и в ту же неделю-другую погибнуть, охраняя гнезда оплодотворенной икры.
Поразителен этот путь замечательных рыб. В безбрежных океанских просторах они, владея таинственным компасом, находят большую реку, плывут по ней против теченья и попадают в реку маленькую или даже ручей, где счастливо родились и выжили. Как происходит это? Считают, что в океане косяки рыб ориентируются по солнцу и по магнитным силовым линиям Земли, чтобы найти свои ворота в пресную воду. А потом в нужное место ведет их сверхчуткое обонянье — они ловят запах родимой речки. Об этом раньше только догадывались. Теперь это подтверждено убедительными экспериментами.
Двадцать пять лет назад в американском Сиэтле на берегу университетского прудика я фотографировал старикана с крупным лососем в руках. Это был прославленный в Штатах ихтиолог Дональдс, разгадавший навигационную тайну лососей. Эксперимент был изящен и прост. Крошечных, инкубированных из икры рыбок Дональдс пустил в учебный прудик, чтобы они запомнили его запах. Перед выпуском маленьких лососят на волю их пометили — укрепили на хвостовых плавниках нумерованные серебряные пластинки. Открыв трубу, соединяющую пруд с заливами, протоками и, наконец, с океаном, лососей пустили в обычное для них вольное плаванье. И стали ждать.
Через четыре года осенью Дональдс каждое утро стал приходить к пруду. Нетрудно понять, что пережил ихтиолог, когда однажды увидел: из трубы в прудовую воду, как торпеды, влетали большие, сильные рыбы. Поймали одну, вторую — на хвостах знакомые метки!
Проследим мысленно путь этих рыб: океанский простор, выбранный путь к Сиэтлу, залив, протоки, городские каналы, шум корабельных и лодочных винтов. Но ничто не сбило лососей с дороги: вот она, труба, и счастье величиною с осьмушку футбольного поля — водная колыбель.
Старина Дональдс теперь уж умер. И у лососей сменилось несколько поколений. Но смертный путь к местам, где они родились, остался незыблемым, — они руководствуются фантастическим обонянием, это было подтверждено убедительным экспериментом.
Рунный (нерестовый) ход лососевых рыб издавна поражал людей, живущих у Тихого океана. "Мешают пользоваться на реке веслами", — рассказывали землепроходцам аборигены Камчатки. "Бьешь наугад острогой — обязательно попадешь в рыбу", — слышал я уже в наши дни на Аляске.
Кучно, бок к боку идут лососи к нерестовым местам. Встречное течение, перекаты, водопады, у которых надо взвиваться вверх, чтобы снова "зацепиться" за воду, — все одолевают рыбы на крестном своем пути. К месту, конечно, не все добираются — только самые сильные и здоровые. Вперед, вперед — сто километров в сутки. Толчея у входа из океана в "ворота" пресной воды случается. Но существует очередь: первой, ранней весной, идет чавыча, за нею тесно движется нерка, потом кета, горбуша, серебряный кижуч.
Вся жизнь на Камчатке с весны до осени вертится вокруг рыбы. Ловят ее медведи, волки, лисы, выдры, росомахи, тюлени, орланы, хищные рыбы. Но главный ловец — человек. Издавна ловят лососей в море, на подходе к пресной воде, ловят и в реках поближе к устью. Дело в том, что рыбы эти в пресной воде перестают питаться — движутся за счет жира, а потом и мускулов, убывающих для рожденья энергии двигаться. Рыбы тощают, изменяют внешность — у некоторых вырастает горб, зубастые челюсти искривляются так, что не могут смыкаться. Считают, что это повышает маневренность рыб, их способность оборонять драгоценность — икру, отложенную в ямочки-гнезда. Серебристое тело лососей покрывается бурыми пятнами, а нерка становится огненно-красной. С низко летевшего вертолета на Аляске мелкие и прозрачные речки я видел красными от шедшей на нерест нерки. Люди стараются ловить рыбу поближе к устью впадающих в океан рек, когда она не успела претерпеть измененья. Индейцы атапаски ранее спускались на утлых лодчонках с верховьев Юкона к устью — "поесть жирной рыбы".
В давние времена ни животные, тяготеющие из-за рыбы к рекам, ни люди не могли нарушить веками отлаженный круг жизни лососей. Теперь это возможно, если ловить бесконтрольно, игнорируя законы и рекомендации ученых.
На Аляске у входа на огромный рыбный завод, где лосося морозили для отправки в "нижние" штаты, я видел впечатляющую надпись: "Аляскинец, помни: рыба — наше прошлое, наше настоящее и наше будущее!" Такая надпись актуальна и для Камчатки. Лосося можно ловить лишь столько, сколько не мешает воспроизводству на нерестилищах. Эти объемы лова наука научилась определять довольно точно. Но законы и рекомендации сегодня, как и везде, нарушаются. Например, прекрасную нерестовую речку Авачу в минувшем году браконьеры совершенно опустошили. И как с явлением этим бороться? "Мальчишкам дают мобильные телефоны. И те сигналят ловцам, если явилась на реку охрана. А те с уловом едут на местный рыбозавод. Там добычу их принимают, хорошо понимая, что она браконьерская".
Сами лососи этой беды не знают. Их дело — вперед, вперед к нерестовому месту!.. Я видел, что там происходит на камчатской Никулке и на аляскинской речке Кенайского полуострова. Разбившиеся на пары еще в пути лососи вершили последнее, самое важное в недолгой их жизни действо. Став в воде почти вертикально, самец и самка в каменистом дне хвостами, уже похожими на потрепанные веники, выбивали ямки глубиною сантиметров в сорок. Туда выпадала икра, а потом и молоки. Этот клад сверху слегка покрывался одеяльцем из мелких камней, потом день-другой охранялся родителями. И всё. Новый зародыш на большом кругу жизни оставлен. И в это время силы матерых лососей окончательно оставляют — тощие, изможденные, они не могут сопротивляться даже теченью. И никто ими уже не интересуется — ни медведи, ни лисы, ни люди. Разве что чайки да еще какой-нибудь тоже обессиленный и очень голодный зверь соблазняются этой доступной добычей. Жизнь еще месяц назад красивых и сильных рыб догорела. И последний подарок потомству — своей плотью дать какую-то жизнь чистой, прозрачной воде, в которой из икринок, повторив драматический круг бытия, вылупятся крошечные, с комара, рыбки.
Василий Михайлович Песков.
Публикуется по газете "Комсомольская правда"
(№ 7-т/3. — 2007. — 18–25 янв.)
с личного согласия В. М. Пескова.