Коренное население полуострова Камчатка
Полуостров Камчатка в наши дни заселен несколькими народностями, которые жили здесь и до прихода первых отрядов русских казаков-землепроходцев в XVII веке. К этим народностям относятся: коряки, проживающие в северной и центральной частях полуострова; ительмены, населяющие юго-западную часть Камчатки (в пределах Тигильского района); эвены, которые расселены относительно компактными группами на территориях Быстринского, Пенжинского и Олюторского районов; алеуты, в большинстве проживающие на территории Алеутского района (остров Беринга); чукчи, проживающие на севере Камчатки, в Олюторском и Пенжинском районах.
Коряки — одно из этнических подразделений северо-восточных палеоазиатов. Термин "палеоазиаты" (или древнеазиатские народы) был предложен Л. И. Шренком в середине XVIII века для обозначения ряда малочисленных народов Северной и Северо-Восточной Сибири, для которых свойственны архаические черты культуры, характерные для неолитической стадии развития.
Основанием для выделения этих народов в особую языковую группу послужило то, что их языки не связаны с большими языковыми семьями Северной Азии. В эту группу входили чукчи, коряки, ительмены, юкагиры, чуванцы, нивхи, кеты, эскимосы, алеуты и айны. По мнению Л. И. Шренка, палеоазиатские народы являются потомками древнейшего населения Северной Азии.
Наиболее ранние известия о коряках относятся к 1669 году. Их сообщил приказчик Охотского острога М. Сосновский, основываясь на рассказах пеших тунгусов. Первые этнографические сведения о коряках Камчатки были получены в 1700 году от якутского пятидесятника Владимира Атласова, который в 1697 году из Анадырского острога отправился "для прииску новых землиц". Что касается происхождения слова "коряк", то Г.-В. Стеллер и С. П. Крашенинников считали, что название происходит от слова "хора" — олень. Казаки чаще всего могли слышать это слово при встрече с местными жителями и называли их "оленные мужики".
Прежде чем говорить об основных видах хозяйственной деятельности этой народности, отметим, что коряки как единая этническая общность подразделяются на две относительно большие группы в зависимости от основных видов хозяйственной деятельности: на нымыланов (оседлых) и чавчувенов (кочевых).
У коряков-чавчувенов оленеводство было не только основным, но и почти единственным занятием. Олень давал чавчувену все необходимое для жизни. Мясо шло в пищу, шкуры — на изготовление одежды, кости использовались для изготовления орудий труда и различных бытовых предметов. Олений жир служил источником освещения.
Средством передвижения коряка-оленевода были олени.
"Ездят на оленях токмо в зимнее время. Впрягают в сани по два оленя. Лямки, которые они тянут, подобны собачьим алакам: надеваются обоим оленям на правую сторону. Узды оленьи подобны обратям конским. У узды правого оленя бывает на лбу по три и по четыре косточки наподобие коренных зубов с четырьмя шипами, а накладываются на узду, чтоб оленя на бегу остановить скорее...
Коряка сидит на санях близ головашек, а правит их уздою... Погоняет их тонкою палкою длиною аршина полтора или доле, у которого на одном конце костяная головочка, а на другом — крючок. Головочкой оленей бьют, а крючком отдевают потяги, когда оленю заступить случается".
Это описание, данное С. П. Крашенинниковым, устройства оленьей упряжки и езды на оленях во всех деталях совпадает с устройством упряжки, описанным В. Иохельсоном в начале XX века. За прошедшие двести лет никаких заметных изменений в средствах передвижения оленеводов не произошло.
Сухопутная охота и пушной промысел были в равной степени развиты и у оседлых, и у кочевых коряков. Но ни у тех, ни у других не занимали ведущего положения в хозяйстве. Их возникновение и развитие связано с формированием торговых отношений на Крайнем Северо-Востоке Сибири. До прихода землепроходцев коряки почти не охотились на пушных зверей. В незначительном количестве шкуры применялись лишь для украшения одежды. Для сухопутной охоты и в качестве орудий войны с другими народами коряки применяли луки со стрелами, копья, пращи.
Жилище кочевых коряков значительно отличалось от жилища оседлых. У кочевых — это круглая в плане яранга, имеющая остов из жердей, покрытых сверху оленьими шкурами. Поверх шкур яранга обвязывалась ремнями, концы которых прикреплялись к вбитым в землю кольям. Входили в жилище этого типа, откидывая часть покрышки. Яранга являлась зимним и летним жилищем коряков-чавчувенов. С конца XIX века повсеместное распространение среди коряков получили палатки, сшитые из плотной ткани.
Материальная культура кочевых коряков сохранила гораздо больше традиционных черт, так как даже при наличии у коряка-оленевода хорошего дома в поселке ему трудно расстаться с привычным укладом жизни — ярангой, приготовлением пищи на костре, тем более что большую часть года он проводит в тундре, выпасая оленей, и в поселке бывает только наездами.
Что касается основных видов хозяйственной деятельности коряков-нымыланов, то здесь можно говорить в первую очередь о рыболовно-охотничьем типе хозяйства. У оседлых коряков рыболовство занимает ведущее место. Корякам было известно только речное, точнее, прибрежное рыболовство. У нымыланов существовало достаточное количество приспособлений и сооружений для рыбной ловли.
Рыбу ловили сетями, сплетенными из крапивных ниток. Изготовление сетей было очень трудоемким делом. Заготовленные стебли крапивы высушивали, затем мочили и потом снова сушили, после чего расчесывали гребнями, освобождая от костры (одревесневшей части стеблей). Из полученных волокон руками сучили нити. Чтобы заготовить необходимое количество ниток, а затем связать сеть "в пятьдесят маховых сажень", требовалось около двух лет работы одной семьи. Сети из крапивных нитей были недолговечны, они выходили из строя уже на второй год пользования ими.
Второе место после рыболовства в хозяйстве оседлых коряков занимал морской зверобойный промысел. Кроме мяса и жира животных, которые шли в пищу и на корм собакам, широкое применение в быту находили шкуры. Ими обтягивали кожаные лодки и обшивали лыжи. Из них шили обувь, различные мешки и сумки для хозяйственных надобностей, изготовляли ремни. Кости использовали для различных поделок. Охотились на морских животных с помощью ружей, гарпунов, сетей и колотушек.
В Пенжинской губе на китов охотились летом, выходя в море на больших байдарах. Заметив животное, один из охотников метал в него гарпун, длинный линь которого был привязан к носу байдары. Тогда вторая байдара цеплялась за корму первой, третья — за корму второй и т. д. Загарпуненный кит, стремясь избавиться от наконечника, таскал их за собой, как на буксире. Все байдары подплывали ближе, и охотники добивали кита тяжелыми массивными кольями с каменными наконечниками.
Из других традиционных занятий коряков необходимо также отметить развитие домашних промыслов: резьбы по дереву и кости, плетения, обработки металла.
Центром корякского кузнечества в XIX веке были два селения паренских коряков — Парень и Куэл. Жители этих селений знали горячую обработку железа. Другие металлы, такие как медь и латунь, обрабатывали только холодным способом. Материалом служили слитки железа и меди (иногда листовая медь и латунь), которые коряки получали от русских купцов.
В настоящее время материальная культура оседлых коряков значительно трансформировалась под воздействием внешних факторов. Вместо землянок появились дома с электрическим освещением, хотя на севере Камчатки еще можно встретить традиционные жилища кочевых коряков — яранги. Многие коренные жители имеют в стационарных поселках рядом с домами такие постройки, как меховые палатки и меховые яранги.
Еще одно коренное население Камчатского полуострова — ительмены. Ительмены не были относительно однородны. Известный исследователь Камчатки Слободчиков разделил всех камчадалов полуострова на три группы: во-первых, это собственно ительмены, живущие от села Ича до села Седанка; во-вторых, это группа ительменов, утративших свой родной язык; в-третьих, это потомки русских переселенцев, перенявших обычаи ительменов.
Само название, по-видимому, от слова итенмьн ("местный житель"). Официальная Всесоюзная перепись 1926 года зафиксировала 4207 человек. Перепись 1959 года учла 1096 ительменов, основные места расселения которых составляли поселки Ковран, Тигиль, Хайрюзово, причем подавляющее большинство этого населения уже в то время были в большей степени метисами.
У ительменов из-за их малой численности нет сейчас своей автономии, живут они преимущественно в Корякском автономном округе, по западному побережью полуострова, а также в других районах Камчатки.
В древности селения ительменов располагались в основном по берегам рек, так как главное хозяйственное занятие их — рыболовство — влияло на выбор места поселения. Второе по значению место в производительной деятельности ительменов принадлежало заготовке различных дикоросов (трав и корней).
Жилища ительменов подразделялись на зимние и летние, постоянные и временные.
Средством передвижения служили ездовые и грузовые нарты, которые изготовлялись из древесины березы и кожаных ремней. Все крепления нарты были мягкими: отдельные ее части соединялись при помощи ремней, пропускаемых через просверленные отверстия, или же просто накладывались одна на другую и скреплялись ремешками.
Старинные ительменские нарты богато орнаментировались.
В летнее время вся жизнь ительменов проходила у воды и на воде. Рыболовный сезон начинался сразу после ледохода и заканчивался с первой пургой. Ительмены изготовляли долбленые колодообразные лодки-баты из тополя или ветлы. При полной выборке материала начиналась разводка бортов, для чего в бат наливали воду и нагревали ее раскаленными камнями.
Одежда ительменов шилась из шкур оленей, собак, морских животных, пушных зверей и птиц. Вся обработка материала, раскрой и пошив одежды и обуви производились женщинами. По своему типу одежда ительменов, коряков, чукчей имела довольно много сходных черт и подразделялась на верхнюю плечевую одежду (кухлянка, камлейка) и нижнюю (меховые штаны), которую шили из оленьей зимней шкуры, к нижней части голенища пришивали сложенную вдвое кайму из ровдуги (замши) или ткани, куда вдевали шнурки и затягивали ими голенища поверх торбасов. Иногда такие штаны шили двойными (как и верхнюю плечевую одежду): нижние — мехом внутрь, верхние — мехом наружу. Нижней плечевой одеждой служили ровдужные и тканевые рубашки.
С XIX века до середины XX века мужским головным убором служил капор, называемый русскими малахаем, по материалу и покрою аналогичный корякским и чукотским головным уборам.
Сейчас традиционная меховая одежда ительменов ими не изготовляется, а приобретается у коряков.
Дополнительной частью одежды являлись меховые рукавицы и перчатки-голицы. До недавнего времени ительмены носили повседневную весенне-осенне-зимнюю обувь. Это торбаса, голенища которых были меховыми, из камусовых или тюленьих шкур, а головки — из кожи.
Специальным нижним женским одеянием был комбинезон, бытовавший в XVIII веке. В XIX веке — начале XX века зимой для работ и занятий вне дома женщины надевали меховые штаны, сшитые из летних оленьих шкур по покрою мужских.
Ходили женщины без головных уборов, зимой набрасывая капюшон верхней одежды.
В хозяйстве ительмены пользовались деревянной, берестяной посудой и утварью из травы. В деревянных корытах пищу варили с помощью раскаленных камней. Отваренное мясо или рыбу клали на большие деревянные блюда-доски с чуть-чуть приподнятыми краями и ели руками, запивая из небольшой деревянной чашки какой-либо приправой.
Пользовались ительмены и плетенными из осоки изделиями: корзинами, коробами, которые носили за спиной при помощи кожаного или матерчатого ремня. Женщины укрепляли ремень на лбу, мужчины — на груди. В этих корзинах переносили ягоды, клубни растений, кедровые шишки, груз во время перехода на рыбалки или полевые станы. Подобного типа утварь использовалась практически всеми народностями, проживающими на территории Камчатского полуострова.
Если говорить о чукчах, то это все-таки коренное население Чукотки, хотя в наше время небольшое их количество проживает на севере Корякского автономного округа.
Самоназвание тундровых чукчей-оленеводов — чавчу ("оленный"), береговых — ан'калын ("помор"). Общее самоназвание лоураветлан ("настоящий человек") как наименование всего народа не прижилось.
В контакты с русскими вступили в середине XVII века (на реке Алазея), но до XIX века сохраняли фактически независимость от царской администрации. Объяснялось это тем, что у чукчей, по существу, не было предметов, годных для ясака (например, коряки и ительмены ясак платили шкурами пушных зверей, моржовыми клыками, китовым усом и др.).
По типу хозяйствования чукчи делились на две относительно большие группы — кочевых оленеводов и оседлых охотников на морского зверя, что сближало их с северными группами коряков. Между этими группами существовал натуральный обмен продуктами.
В течение XVIII века шло быстрое нарастание у чукчей численности домашних оленей и развитие пастушеского оленеводства.
Стада оленей умножались не только за счет естественного прироста, но и за счет захвата оленей у коряков и юкагиров. Одновременно с увеличением стад домашних оленей у чукчей шло резкое сокращение охоты на диких оленей. К середине XIX века большая часть чукчей была занята выпасом и разведением домашних оленей.
Интересно отметить, что на протяжении XVIII века самодержавие неоднократно запрещало продажу железа и железных изделий чукчам, опасаясь, как бы они не превратили эти изделия в оружие. Основания к таким опасениям были, ибо, покупая медные или железные котлы, чукчи разрубали их и делали наконечники для стрел и даже латы.
Рабство, как следствие ведения боевых действий, у чукчей не получило глубокого развития и широкого распространения, особенно среди приморских охотников. Возникнув вместе с войнами, оно прекратило свое существование, как только прекратились военные столкновения чукчей с соседями. В первой половине XIX века следы патриархального рабства у чукчей окончательно стерлись.
В конце XIX — начале XX века на Чукотском побережье стало ощущаться оскудение морских богатств; кроме того, многие оленеводы, потеряв по каким-либо причинам свои стада, переходили к рыболовству и оседали около русских и юкагирских поселений.
Справедливости ради следует отметить, что до конца XIX века чукчи не имели постоянных поселений на территории Камчатки, ограничиваясь перекочевками на самом севере полуострова.
Чукчи вели комплексное хозяйство: малотабунное оленеводство сочеталось у них с морским зверобойным промыслом и охотой на диких оленей. У них был довольно хорошо развит морской промысел.
Почти каждое лето чукчи совершали промысловые экспедиции на байдарах от залива Креста на реку Анадырь для охоты. Такие переходы на байдарах по открытому бурному морю могли совершать только люди, хорошо знавшие море. Есть сведения, что чукчи выезжали на американские берега целыми флотилиями для "немого" торга с эскимосами.
Основным орудием охоты у коренных обитателей Чукотки были лук со стрелами, копье и гарпун. Лук и копье применялись при охоте на диких оленей, горных баранов, гарпун и копье — при охоте на морских животных. Наконечники стрел, копий и гарпунов делались из кости и камня. При охоте на мелкую водоплавающую птицу и дичь чукчи использовали бола (приспособления для ловли птиц на лету) и пращу, которая вместе с луком и копьем являлась также военным оружием. Защитные панцири делались из оленьих рогов, моржовой шкуры и клыков моржа.
Для народов Северо-Востока было характерно специальное орудие для добывания огня сверлением.
Основным средством передвижения населения Камчатки служили олени, но оседлые коряки и чукчи, а также ительмены в качестве транспорта использовали и упряжки собак. Веерный тип упряжки у чукчей и коряков был распространен до середины XIX века. Позднее они заимствовали у русских другой тип нарты, способ упряжки цугом и управление с помощью остола. Помимо использования собак в нартах, чукчи применяли их для ведения байдар на бечеве вдоль берега моря.
Основным средством передвижения по морю для чукчей и коряков служили байдары и каяки. Большие байдары вместимостью 20–30 человек использовались при охоте на китов и моржей и для переездов на дальние расстояния. Весла были двух видов: с уключинами и короткие. Чукчи и коряки при попутном ветре пользовались прямыми (квадратными) парусами, сделанными из оленьей ровдуги (замши). Для большей устойчивости на волне к бортам прикреплялись надутые воздухом тюленьи шкуры, снятые "чулком".
Несколько особняком в ряду камчатских народов стоят пришедшие сравнительно недавно на полуостров эвены.
На Чукотке и Камчатке эвенов официально и неофициально называли ламутами. Дореволюционная этнография относила тунгусоязычное население Восточной Сибири — эвенков — к "западным тунгусам", а Севера Дальнего Востока и Охотского побережья — эвенов — к "восточным тунгусам". По утверждению известного этнографа У. Поповой, сделанному на основании заключений специалистов-филологов, термины "тунгус" и "ламут" никогда не были и не являются самоназванием эвенской народности. Представители охотского наречия имели самоназвание эвьн ("местный житель") или множественное число — эвьсьл, которое было распространено в Охотском районе, а оттуда перекочевало на Камчатку.
В настоящее время эвены расселены по территории Быстринского и Тигильского районов Камчатской области. К камчатским могут быть причислены и пенжинско-олюторские эвены.
Эвены говорят на эвенском языке, по происхождению и культуре близки к эвенкам.
Впервые русские промышленники столкнулись с предками современных эвенов, продвигаясь на восток от Ленского острога. В поисках новых охотничьих угодий эвены стали появляться не только в районах кочевий юкагиров, но и в местах обитания коряков и чукчей.
К концу XIX века основой хозяйства эвенов-быстринцев стала не традиционная охота, а оленеводство. Предки этих эвенов переселились на Камчатку с весьма небольшим количеством оленей и здесь, под влиянием коряков, занялись оленеводством мясо-шкурного направления. Кроме оленеводства и охоты, береговые эвены занимались рыболовством и морским зверобойным промыслом. Для ловли рыбы устраивали на реке запоры, заколы, катып, нипко, с помощью которых суживали русло и заставляли рыбу идти по узкой части в направлении ловушки.
Из ремесел, свойственных эвенам, известный этнограф В. Г. Богораз отмечал кузнечество.
В качестве жилища камчатские эвены использовали цилиндрическо-конические чумы, по устройству близкие к чукотско-корякской яранге. В зимнее время для сохранения в жилище тепла к чуму пристраивали тунелеобразный вход — тамбур.
В отличие от иных народов Камчатки, эвены не практиковали широко ездового собаководства. Собак же использовали на охоте, причем старались каждую "натаскать" на одного зверя. В качестве средства передвижения использовали оленей. Для ездового оленеводства создали своеобразный вариант породы таежного оленя, известного под названием ламутского.
В отличие от коряков, чукчей и ительменов, эвены носили не "глухую", а распашную одежду. Полный мужской костюм состоял из короткой до колен оленьей дошки с несходящимися полами, штанов, передника-нагрудника, надевавшегося под дошку, наколенников, меховых чулок и камусных сапог с лахтачьими подошвами. Одежда расшивалась бисером.
Еще одна народность, проживающая на территории Камчатской области (в основном на острове Беринга) — алеуты. Необходимо отметить, что как цельный народ алеуты в основном проживают в США (на Алеутских островах, юго-западе полуострова Аляска и некоторых прилегающих к нему мелких островах).
Заселение предками алеутов основной части их современной территории происходило в условиях миграции народов из Азии в Америку 10–12 тысяч лет назад.
Название "алеуты" было дано русскими после открытия ими Алеутских островов и впервые встречается в документах 1747 года.
Основными традиционными занятиями алеутов до контакта с европейцами были охота на морских животных (котиков, сивучей, каланов и пр.) и рыболовство. Подсобное значение имело собирательство. Изготовляли орудия охоты, рыболовства и оружие из камня, кости, дерева; обтянутые кожей лодки — многовесельные байдары, одно- и двухвесельные байдарки. Алеуты также занимались заготовкой на зиму птичьих яиц, сохраняя их в сивучьем жире.
Отношения с русскими у коренных обитателей Алеутских островов складывались по-разному: были и дружественными, были и враждебными. В период первых контактов алеуты восприняли многие орудия труда как более совершенные — железный топор, долото, нож, пилу, а так называемый "алеутский" топорик был популярен у русских.
Традиционная алеутская одежда продолжала бытовать весь русский период (до продажи Аляски). Изменились отчасти лишь материалы: исчезли из обихода алеутов парки из меха котиков, большое распространение получили птичьи парки, кишечные камлейки, в том числе и наиболее прочные и дорогие — из сивучьих горл. Позже стали шить одежду традиционного покроя и из европейских тканей. Появились нововведения и в изготовлении обуви. Ее делали как из традиционных материалов (шкур лахтаков, сивучьих горл, кожи с ласт сивучей), так и из привозной кожи. Брюки шили из сивучьих горл и кишечных полос.
В конце русского периода, особенно в селениях при конторах Российско-Американской компании, стали повседневными и праздничными русская одежда и обувь, тогда как промысловая одежда оставалась прежней.
В повседневной жизни все чаще стали употребляться не бытовавшие ранее головные уборы (прежде алеуты надевали особые деревянные конические шапки только на промыслах в море, а празднично-обрядовыми были другие головные уборы) сначала из традиционных материалов (кожи, птичьих шкурок, кишок морских животных), но по образцу русских, а затем и привозные русские.
Особая этническая история алеутов Командорских островов началась свыше 160 лет тому назад с поселения на этих островах и обособления от остальных групп алеутов. Заселение ими необитаемых островов, открытых в 1741 году экипажем судна "Святой Петр" во главе с командором В. Берингом, связано с деятельностью Российско-Американской компании. После того как эта компания закончила свое существование в 1867 году и российские владения в Америке — Аляска с Алеутскими островами — были проданы США, Командорские острова остались в пределах России.
В первый период положение поселенцев Командорских островов было общим с положением остальных аборигенов Алеутских островов. Все алеуты были обязаны работать на промыслах и на заготовке для компании продовольствия из местных ресурсов и материалов для шитья одежды.
Жилища командорских алеутов представляли собой несколько видоизмененные традиционные полуподземные юрты. Среди предметов домашнего обихода были травяные плетеные сумки, корзины, циновки; для хранения жира, юколы, запасов шикши с жиром применяли сивучьи пузыри (желудки). В то же время вошли в быт металлические котлы, чайники и другая привозная посуда.
На острове Беринга широко вошли в обиход промышленников нарты с собачьей упряжкой, заимствованные на Камчатке, но несколько видоизмененные. Для хождения же зимой по горам медновские алеуты (с острова Медного) прекрасно освоили лыжи, также камчатского типа, короткие и широкие, подбитые шкурой нерпы с шерстью (ворс препятствовал скольжению назад при подъеме на гору), и стали употреблять особые шесты с железными крючьями (для передвижения по оледеневшим склонам).
Но это характерно для более ранней истории командорских алеутов, в наше время все более отчетливо проявляется тенденция к полной ассимиляции этой этнической группы. Численность их здесь в последнее время колеблется в пределах 300 человек: кто-то ежегодно уезжает, а кто-то возвращается. Около 200 алеутов живут на Камчатке и в самых разных районах нашей страны.
Несколько слов следует сказать о мифологии чукотско-камчатской группы народностей. Космологические концепции палеоазиатов представляют собой обычное деление на верхний (облачная земля), средний и нижний миры. Верхний мир населен верхним народом (чукотский чаргоррамнын), к этим существам относятся: Творец, Рассвет, Зенит, Полдень, Полярная звезда и Кол, к которому, как олени, привязаны звезды и созвездия. В свою очередь, звезды и созвездия в их понимании представляются людьми.
Мифологической моделью мира также является и жилище, в особенности стоящий посреди него "столб-лестница", символизирующий связь верхнего и нижнего миров.
В корякской и ительменской мифологии большую роль играют так называемые "облачные люди". По чукотским представлениям, на небе в некоторых местах обитают определенные категории мертвецов. Коряки считают, что после смерти человека одна из душ поднимается на небо, к верхнему существу, а другая (тень) отправляется в нижний мир.
Сравнительный анализ космогонических представлений, преданий и сказок о вороне в фольклоре Чукотско-Камчатского региона показывает, что центром наибольшего распространения вороньего цикла предстает не Чукотка, а именно Камчатка. Именно в корякском и ительменском фольклоре возникли и развились совершенно уникальные представления о вороне Кутхе-Куйикинняку, воплотившем в себе черты культурного героя — Творца Вселенной и персонажа волшебно-мифических и животных сказок, в которых его героический образ принижается до образа комического, когда мудрый Творец превращается в шута, обманщика и обжору.
Представления народов севера Камчатки о рождении, болезни и смерти были тесно связаны с мировоззрениями на природу и человека. Как и другие народы, сохранявшие до недавнего времени анимистические представления во взглядах на природу, они считали всю окружающую природу одушевленной. Горы, камни, море, небесные светила и прочие элементы мертвой природы осознавались как живые организмы, действующие и мыслящие подобно людям.
Вселенную населяли различные существа, которые, в зависимости от их отношения к человеку, олицетворяли доброе и злое начала. Добрые, как правило, помогали людям, хотя, рассердившись на них по какому-либо поводу, могли причинить и вред, злые же посылали всевозможные болезни и даже смерть.
Несмотря на сверхъестественные способности перевоплощаться, воскрешать себя и других, быть невидимыми и тому подобное, как добрые, так и злые существа осознавались вполне материальными. Они чаще всего представлялись в антропоморфном виде, обитали в таких же жилищах, как и люди, среди сородичей, занимались охотой и рыбной ловлей, пастьбой оленей, имели своих детей и семьи.
Благожелательные существа помогали людям, но судьба последних в большей степени зависела от действия вредоносных существ (злых духов). По заключению С. Н. Стебницкого, злые духи играли основную роль, например, в религиозных верованиях коряков и их культе.
Личные охранители имелись у каждого коряка, ительмена и пр. Они нашивались на одежду маленьким детям, чтобы оградить их от злых духов, часто нападающих на детей во время сна.
Сведения о душе суммарны и отрывочны. Например, коряки полагали, что у человека имеется несколько душ. Одна — главная, или основная, другие души добавочные, или второстепенные, которые имели связь с понятиями "дыхание" и "тень". К сожалению, исследователям не удалось выяснить соотношение этих двух душ для человека.
Душа — жизненное начало. Она может покинуть человека временно, в период болезни или навсегда, вследствие смерти, и только шаман силой своего магического могущества мог вернуть душу на место, иногда даже после смерти человека, отняв ее у злых духов.
Вообще в мировоззрении народов севера Камчатки яркой нитью проступает идея непрерывности жизни. Живое существо не может исчезнуть окончательно. Человек через некоторое время после смерти обязательно возвратится в образе своего потомка.
Исследователи отмечают, что у коряков и чукчей отсутствует четкое представление о естественной смерти. Граница между жизнью и смертью слабо расчленяется. В рассказах нередко встречаются эпизоды об умерших дважды, о воскрешениях, о покойниках, действующих как живые.
"Паренцы, — пишет К. Бауэрман, — верят, что смерть — временное явление и что покойник вновь рождается и возвращается из страны мертвых (пынел-су)".
По материалам В. Иохельсона, коряки связывали смерть с состоянием главной души. Она или сама покидала тело, напуганная злыми духами, или же последние вытаскивали душу силой, чтобы, в свою очередь, поселиться в человека. И если шаман был не в силах вернуть душу, то главная душа покидала землю. В дальнейшем главная душа поднималась к Верховному существу, а покойник отправлялся к умершим предкам.
Таковы основные представления о душе и мире, характерные для народов Камчатки в недавнем прошлом и отчасти теперь, хотя вместе с постепенной утратой традиций предков уходят и верования.
Шаманские ритуалы, заклинания, песнопения теперь известны очень небольшому кругу людей. Охотничьи и оленеводческие праздники знают многие. Жив еще кое-кто из шаманов.
В поле зрения исследователей теперь попадают в основном предметы и обстановка, предназначенные для обрядов, шаманские атрибуты. Все это в целом, наряду с привлечением отдельных материалов из фольклора, этнографии и археологии, дает возможность воссоздать и описать традиционную жизнь аборигенов Камчатского полуострова.
Публикуется с сокращениями
по сборнику "Камчатка (справочник туриста)"
(Петропавловск-Камчатский, 1994).